Однажды я узнала о парочке баз данных, посвященных великой отечественной войне. Одна - при военном министерстве, другая - на базе каких-то архивов, памятных книг и прочих документов. Я знала нечто смутное о своем прадеде, рассказал папа. Я отыскала документ с анкетой на него и документ о награждении орденом. Ползком под огнем, граната в дот - обычных для тех лет, но такой нужный подвиг. Мы ничего этого не знали, потому что на исходе войны он, тяжело раненый, по дороге в госпиталь, будучи, наверное, уже где-то на грани миров, ошибся, называя свое отчество. Неверная запись, украденные в поезде документы и награды, не та надпись на могиле, и полное забвение на несколько десятков лет - место, где он похоронен, удалось найти только к исходу века. Теперь я знаю ещё немного.
Когда я рассказала об этом бабушке (уже по маминой линии), она попросила найти ее дядьев, о судьбе которых ничего не известно. Я открыла базы, приготовила листочки для записей, и начала терпеливо просматривать каждый листочек, бланк, ведомость и похоронку, что мне удалось отыскать. И теперь я сижу с ощущением, которое не могу описать словами, точнее, могу, но не хочу. Обычно все очень сильно жалеют медиков, психологов, тех, кто служит в разного рода экстренных службах - работа у них нервная, тяжелая, это все знают. И я знаю и не оспариваю это. Я историк, что у меня может быть тяжелого? Так, бумажки, всего лишь бумажки давно минувших лет... Вот только в этих бумажках у меня судьбы примерно десяти разных человек, объединенных только именем - несколько Филиппов и Сергеев Андреевичей Воронцовых. Я знаю, когда все они родились и где, сколько им было лет, когда в таком-то месте они были призваны, где и в каком звании они служили, какие подвиги они совершили и какие награды получили, где и когда лежали в госпитале, кто их матери и жены, когда они по ошибке получали страшные сообщения "пропал без вести" и когда недосыпающий, похоже, человек в каком-то ведомстве зачеркнул "пропал без вести" и плавающим почерком вывел "жив", куда они были направлены потом, где, когда и как до этого прогуливавшаяся рядом дама в черных шелках вдруг остановилась и заключила их в свои холодные объятия... Почти десять человек, такие разные - ещё юнцы и уже взрослые мужчины, горожане и жители деревень, рядовые и офицеры - а такая общая судьба. Никто из них не вернулся - умер от ран в госпитале... убит... погиб в плену... концлагерь... №504 в огромной таблице по госпиталю, карандашные расшифровки латиницы в желтоватом немецком бланке концлагеря с кучей печатей, поблекшие чернила серенького донесения...
История - это не бумажки, не артефакты с раскопок, не пыль архивов и библиотек. История - это люди, живые люди. И у меня на руках только что погибло почти десять.